Куликов Николай

ОСТАТЬСЯ ЖИВЫМ И ЧЕСТНЫМ

кинорассказы, отрывок из книги

…Дело в том, что отцу, несмотря на то, что служил он в ОМОНе, пришлось какое-то время и опером поработать. Однажды отдел его приятеля Анатолия, работавшего следователем, целый год разрабатывал банду некоего Соловья, сколотившего целый бандитский синдикат. Дошло до того, что Соловей этот, из «правильных» уголовников, стал проталкивать в Думу своих кандидатов в депутаты. Анатолий много рассказывал, как они мучаются с этой бандой, и отец сам не заметил, как увлекся этим делом. Он предложил Анатолию план, как получить улики против этого Соловья. Не то чтобы сыщиков поразила гениальность отцовского плана, просто нужно было что-то делать, не сидеть же сложа руки. Сверху, куда попадали видеозаписи «репетиций» соловьевских кандидатов в депутаты, перед камерой отрабатывавших клятвы народу, что в случае, если они вдруг придут к власти, то расскажут людям всю правду, а потом вместе с выбравшим их народом дружно зашагают к светлому завтра, - эти записи попадали наверх и оттуда вниз неслись истерические окрики: «Обезвредить, вашу мать, что вы там ушами хлопаете, криминал рвется к власти!?», на каковые окрики сыщики в душе реагировали вяло, потому как им тоже казалось, что сколько раз власть ни меняйся, у простого человека от этого ничего не случится и денег врят ли прибавится. Так вот сыскари от безысходности и решили употребить в дело оперативное вдохновение, которое вдруг взяло и в недобрый час посетило отца. Он предложил Анатолию такой план – заслать в тыл к бандитам себя - я, мол, омоновец, мы всегда в масках, в лицо нас не знают, а повадки бандюг мы знаем как никто. Перед тем, как предложить такой план, отец, одержимый возникшей идеей, долго сидел за компьютером, перебирая банк данных, мотался в какие-то архивы, пока не наткнулся на то, что пригрезилось в минуту вдохновения – портрет уголовника, который сильно смахивал на него. К тому же оказалось, что урка этот бесследно канул где-то на Кавказе в Ингушетии. Видимо сыщики к тому времени сильно поисчерпали свои возможности, а тут на безрыбье появился рак, и, может, подумали – чем черт не шутит, тем более, что парень рвался в бой. Месяц отец вживался в роль: взял полагавшийся ему отпуск и потратил его на отращивание бороды, волос и ведение богемного образа жизни шляясь где попало, едва не привыкнув к кокаину на тусовках, которые ему пришлось посещать. Сыщики были уверены в том, что от того вся их работа шла насмарку, что кто-то из начальства сдавал информацию бандитам, потому операцию с участием отца разрабатывали в глубокой тайне от собственного руководства. И вот настал день «икс» к началу операции под кодовым названием «казачок» все было готово. Группой Анатолия в одном из ресторанов было разыграно «задержание» опасного рецидивиста, - «рецидивистом» был отец. Задержание он успешно сорвал, захватив заложницу, одну из посетительниц, и угрожая пистолетом, «ранив» двух оперативников, скрылся на автомобиле принадлежавшем заложнице. Ею оказалась не кто-нибудь, а женщина самого Соловья, что-то там вроде жены или боевой подруги. Отец был симпатичным малым, по его словам, никто из посторонних никогда не мог угадать в нем мента, в нем было эдакое милое сочетание мужского с мальчишеским, такие мужики очень нравятся многим женщинам. Увидев подругу Соловья на любительской видеозаписи, он сразу понял, что должен ей понравиться. Так все и вышло, отец разыграл из себя одинокого волка, которому жизнь копейка, от чего его пленница ужасно растрогалась и тут же предложила ему работу у «солидных людей». Расчет оказался верным – несчастная женщина запала на отца. Она была готова приголубить его, прижать его бедовую головушку к своей груди прямо там же, в машине, в чистом поле, куда вывез ее отец, чтобы якобы отпустить. Но после случившегося там же объяснения, мадам сама села за руль и отвезла симпатичного парня к себе домой, где уложила спать, а поутру – отец даже и не надеялся на такую удачу – его повезли в другое место, на какую-то дачу, и там он увидел самого Соловья. Сначала братва, в пол уха выслушав рекомендации своей патронши, подробно расспросила его о том, кто он таков есть, и отец исправно выложил правдиво сочиненную следственной бригадой легенду. А потом… По словам отца это был самый мерзкий эпизод в его жизни. Хуже чем тогда он себя, пожалуй, никогда и не чувствовал. Потом будто бы Соловей раскрыл некую папочку, которая лежала перед ним все это время на столе, и стал всем присутствующим зачитывать из этой папки краткое досье на отца - кто он есть на самом деле. Мол, перед нами не кто иной, как некто Берестов Виктор Александрович - мало того, что сержант милиции, так он еще и командир отделения ОМОНа. Заслан к нам в качестве засланного казачка… Братва аж взвыла, а обманутая в своих лучших чувствах мадам смотрела на него с трудно передаваемым выражением увеличившихся раза в четыре глаз. И можно представить, что творилось в душе у отца, идейного борца, так сказать, с оргпреступностью. Сыщики и правда работали на одном энтузиазме, а тут выясняется, что все они на корню уже давно проданы какой-то сволочью… И сволочь эта – из своих!..

(Позже выяснилось, как все было на самом деле; оказалось, ларчик открывался просто. У генерала Артюхова была внучка, совсем соплячка еще, которую угораздило влюбиться в одного из подручных Соловья. И вот, по наущению любимого, прикола ради, внучка замастырила в дедовскую туфлю, в каблук, «закладку», подслушивающий микрофончик. Проснувшись поутру в доме подружки Соловья, отец обнаружил, что ночевал там не один, была там еще какая-то парочка, - поутру, то ли пьяные, то ли обкуренные носились друг за другом по всему второму этажу в чем мать родила, и, естественно, отец их запомнил… И случилось так, что в тот вечер, когда бригада Анатолия «задерживала» отца, в том же ресторане гуляли какие-то чины из министерства; оказавшись свидетелями перестрелки, они, конечно, узнали кто начальник и подняли генерала среди ночи, чтоб поставить ему на вид, – мол, подчиненные совсем работать разучились, нашли где пальбу устроить! Утром генерал вызвал Анатолия и вставил ему по первое число, вплоть до того, чтоб выгнать его с работы. Так что тому ничего не оставалось, как выложить генералу все про операцию «казачок». Прямо ему в микрофон… За генералом каждый день следовала неприметная машина, где все его разговоры и фиксировалось бандитами на пленку… Таким образом отец и попал в западню…

Бандиты предложили ему – или работать на них, или идти в сад и рыть там себе яму. У отца же было в тот момент одно желание – добраться до глотки Соловья и перегрызть ее. И он бездумно полез в драку. Бандиты, конечно, были рады набить морду менту, тем более омоновцу, - когда еще такой случай подвернется? Однако это оказалось не так просто. Отец, вызвав их вроде бы на невинный мордобой, стал вдруг вырубать их одного за одним, так что братва не успела опомниться, как он вырвался из дома, оседлал чей-то мотоцикл и дал деру, и преследовать его оказалось некому – братва валялась кто где с переломанными руками-ногами, выбитыми челюстями, а кое-кто уже и горбатым успел стать… Прямо оттуда отец заявился в отдел и устроил коллегам истерику, грозился перестрелять всю следственную бригаду - только и знают, как барыг да торгашей обирать по праздникам, ни на что больше и не годны! Он даже в Анатолии усомнился. Однако тот рассказал отцу, что утром был у генерала. Ну и что, выходит, генерал их продал? В общем, на следующий день отца и Анатолия вызывают на ковер. Отцу туда было мерзко идти – выслушивать проповеди от предателей. И тут он в приемной генерала нос к носу сталкивается с той самой девкой, которую видел тогда утром с каким-то типом в доме у соловьевой подружки. Он оторопел, – что делает тут эта шлюшка? Спросил у секретарши – кто это?.. Та ответила, что это внучка генерала, наверно опять прибегала просить у деда ключи от машины. Покорно выслушав от начальства все, что оно и мело ему сказать, отец, облегченно вздохнув, что не выгнали с работы, опять принимается за дело. Первым делом он уговаривает Анатолия оцепить весь район вокруг главка и проверить все автомобили. Так и сделали и в неприметном «каблучке» обнаружили двух типов с подслушивающей аппаратурой. После чего, по новой облазили все здание главка, но жучков так и не нашли. Ни одного. Отец пытался приблизиться с приборчиком для обнаружения жучков к самому генералу, но тот был дядька серьезный и отца невзлюбил конкретно, он ему показался пустым типом, напрочь случайным в милиции человеком. Так что отец его побаивался. Но внучка?!. И вот, тихой летней ночью отец с Анатолием садятся в машину и едут к дому, где живет генерал, и отец, как заправский скалолаз, лезет по балконам на девятый этаж в квартиру генерала со своим приборчиком. Во время этой акции генерал, проснувшийся по нужде, едва не пристрелил отца из своего именного «макарова», потому что как раз в этот момент приборчик, поднесенный отцом к генеральской обуви и запищал. Генерал, обнаружив в квартире непрошеного гостя, кинулся в спальню за пистолетом, а отец – на балкон. Чтобы избежать пули из генеральского пистолета, которая одна уже щелкнула по прутьям балконного ограждения, отец спрыгнул на балкон нижней квартиры, где справляли свадьбу, и устроил там переполох. Женский голос завизжал «Во-ор!!», подвыпившие мужики мигом вдохновились на подвиги и набросились на отца, так что тот вскочил на стол, чтобы побыстрей проскочить заполненную народом квартиру, но поскользнулся на блюде с селедкой и рухнул головой в праздничный торт. Потом опять вскочил схватил бутылку с шампанским и вынужден был орудовать ею как дубинкой, расчищая себе дорогу. Отбиваясь от вошедших в азарт подвыпивших гостей, он по лестнице понесся вниз и бежал быстрее лифта, на котором его пытались догнать. Анатолий, карауливший на улице, не сразу понял, куда это несется орущая толпа, потом он рассмотрел в бегущем впереди всех человеке отца с вымазанной белым кремом головой и с шампанским в руке – тот кричал ему на бегу «Заводи!» . Анатолий мигом завел свой «жигуль» и они благополучно смотались… На следующее утро генеральский каблук в присутствии только лишь посвященных лиц, то бишь, отца и Анатолия, был вскрыт, генерал имел растерянный вид, потом опознал-таки в отце давешнего ночного вора и обвинил его в кознях против начальства – будто бы это он вклеил в обувь жучка. Однако слой старого клея говорил об обратном. Отец рассказал генералу про внучку. Тот сообразил, что если бы подчиненные хотели подставить его, то просто написали бы рапорт или анонимку начальству, фактически же они спасали его репутацию… С месяц генерал Артюхов нагонял страх на подчиненных своим почерневшим лицом. Его внучку с тех пор в Москве никто и никогда не встречал. И с того времени генерал стал отличать отца от остальной массы своих подчиненных, в хорошем смысле, конечно. Он понял, что отец наоборот – везучий опер и станет классным профессионалом. После этого случая отцу оформили командировку в отдел Анатолия, и они стали работать вместе.

Окунувшись в будни оперативников, отец свежим взглядом сразу определил, почему у них так туго идет дело – слабое техобеспечение. Сами сыщики уже давно привыкли к своей беспомощности в этом плане, больше надеялись на личные связи и почти не замечали своей профессиональной убогости. Даже наоборот, гордо выставляли ее напоказ – смотрите, мол, какие мы молодцы, на говне, как говориться, сметану собираем! Отец, не долго думая, повсюду таская за собой Анатолия, чтобы ориентироваться, что законно, а что не очень, отловил одного коммерсанта, торговавшего фальшивой водкой, да еще попавшегося с наркотиками, как на грех. И этому неудачливому наркоторговцу было поставлено условие – либо уголовное дело, либо он, в качестве спонсорской помощи преподносит отделу Анатолия специзделия из шпионского арсенала по последнему слову техники. Только сделать это надо было официально, за это коммерсанту была обещана благодарность от министерства внутренних дел, ну и покровительство, конечно. Несчастный плакал и умолял сделать все анонимно, - иначе ему никто из друзей больше руки не подаст, перестанут в дома пускать, а то и прибьют. Вообще-то такие выкрутасы не приветствуются ни милицейским начальством, ни соответствующими надзирающими органами; могут запросто привлечь за должностное преступление или нарушение служебной этики. Офицер из штаба, присутствовавший на церемонии вручения аппаратуры сыщикам и произнесший речь на тему растущей сознательности граждан, втихаря шепнул отцу с Анатолием, что - еще один такой номер и обоих погонят из органов к чертовой матери. То есть, исподтишка добывать себе хлеб насущный таким образом не возбраняется, а если использовать это на пользу общему делу, то все это чревато оргвыводами. «Ты, парень, далеко пойдешь,» - зловеще предупреждали отца сыщики. Он же в свою очередь недоумевал: «А чего вы, мужики, сами до этого не додумались?» Ты погоди, кивали те, вот до штабных дойдет слух, они тебе покажут небо в алмазах, считай, ты уже у них на карандаше… И отец чувствовал в их словах выстраданную их собственным горбом правду. «Как же можно так работать?», недоумевал отец про себя… Короче говоря, вооружившись аппаратурой по последнему слову техники, бригада быстро сумела накопать компромат на Соловья. (Тут отцу снова повезло, потому что как раз на тот момент у Соловья с одним из своих адвокатов случилась размолвка – тот тайком насобирал против босса улик, сбежал и стал требовать выкуп за информацию в полмиллиона долларов, в надежде смыться с деньгами туда, где его никто и никогда бы не нашел. Сыщикам оставалось только отследить сбежавшего предателя, который на поверку оказался трансвеститом, от того и был уверен, что, когда он сделает себе операцию по перемене пола, то его уже фигушки кто отыщет в каком-нибудь Сингапуре, и добраться до него первыми, что и было сделано.Таким образом уже было чем и перед штабными оправдаться – результат-то налицо?!)

Отец был поразительно везуч на все эти сыщитские дела, но с ним постоянно приключались всевозможные казусы, вроде того сдохнувшего с перепугу кобеля… Вот как он в одиночку задержал самого Соловья, который, если б не неконтролируемые порывы отца, которые случались с ним в минуту особого душевного напряжения, запросто бы ушел от карающей руки правосудия. Начальство наконец дало добро на арест всех членов группировки, и несколько групп быстрого реагирования уже готовились к одновременному захвату всех членов банды. Отец, разрабатывавший вместе с сыщиками операцию по захвату, не был на месте со своими бойцами, а находился в штабе и руководил ходом операции оттуда. Все уже было готово, оставалось отдать команду к началу операции «Захват»… И тут в кабинет, где располагался штаб, вошел один из помощников Анатолия с папкой, в которой находились ориентировки на семь пропавших за последнюю неделю женщин. (Это тоже отдельная история – как в городе стали пропадать молодые женщины, причем не проститутки и не приезжие гастербайтеры, а вполне благополучные и устроенные, то есть это были женщины с которыми, по всем признакам таких неприятностей случаться было не должно, потому и сумели так быстро выделить их в одну группу дел и передали в главк. Потом выяснили, что их похищали за очень большие деньги по заказу. Кое-кого, уже много позже, Интерпол отыскал в гареме одного испаскудившегося нефтяного шейха, в основном же товар шел в публичные дома в третьих странах… И было это делом рук все того же Соловья, не брезговавшего никакими видами заработков, начиная от такой вот работорговли и кончая взломами банковских компьютерных систем и проталкиванием своих кандидатов в Думу…) Отец, в ожидании окончательной готовности всех задействованных в операции бригад, от нечего делать, взял брошенную помощником на стол папку и стал листать ориентировки, просматривая данные. И вдруг он видит фото своей соседки по лестничной площадке. Звали ее Лилей, и они иногда бегали вместе трусцой по утрам. Родственники подали заявление на ее исчезновение три дня назад. А как раз накануне вечером отец, желая занять денег до получки, звонил в ее квартиру, но ему никто не открыл. Лиля была одинокой милой девушкой, жила одна и было заметно, что она тяготится своим одиночеством. Бывают такие, – умные красивые и невезучие. И вот из-за нее, из-за Лили отец и сорвался. В отделе были уже кое-какие наметки по этому делу, ходили какие-то слухи, но вплотную заняться этим у сыщиков пока руки не доходили. Отец, посчитав, что Соловья возьмут и без него, вскочил и бросился вон из кабинета, по пути у одного из знакомых перехватив ключи от мотоцикла. Это могла быть кто угодно, но только не Лиля. В УБОПе уже давно был на примете один тип, которого не раз ловили на изготовлении порнопродукции и организации липовых турагентств, занимавшихся вывозом девушек за рубеж, где те попадали в публичные дома, вместо обещанных работ домохозяйками и так далее. Было известно так же, что у него есть какая-то связь с Соловьем, приятеля Соловья и этого типа не раз замечали вместе. Но трясти кого-то из соловьевской банды было бесполезно, на это требовалось время, Соловей сам был зверь и таких же зверюг подбирал к себе в команду, зато этот типчик был, наоборот, слабаком, три раза сидел за изнасилования и не выносил физической боли. За ним следили, отец справился у наблюдающих, где он сейчас находится, – оказалось, на своей загородной вилле, - туда он и ворвался через полчаса, напугав и охрану порнокороля, и ошеломив оперативников, следивших за домом. Отца пытались остановить и те и другие, но он был словно невменяем. С помощью каминной кочерги и электрошнура, отрезанного от торшера и подсоединенного к кочерге, - вилка шнура, разумеется, была воткнута в розетку, - с помощью этого нехитрого приспособления отец быстро достал из типа сведения о некоем загородном домике запрятанном в Подмосковье, в лесу. Домик, по словам одуревшего от такого жестокого напора типа, хорошо охранялся. Прихватив с собой типа, отец направился в указанный район. Часа через два они попадают в отдаленное дачное предместье, где было много леса и мало человеческих жилищ. Пристегнув своего вожатого наручниками в обхват к дереву, отец идет дальше один и, действительно, находит запрятанный в лесу двухэтажный особняк. Но не зря тип предупреждал отца, что дом охраняется – его взяли на подходе к особняку, стукнув чем-то увесистым по голове, и очнулся он уже в сарайчике, привязанным альпинистским канатом к столбу-подпорке… В сарайчике находился какой-то обкуренный уркаган, который был приставлен сторожем к пленницам, кои все находились тут же, в погребе. От скуки придурошный зек вытащил одну из будущих рабынь из подвала и стал заставлять насмерть перепуганную девушку танцевать и делать стриптиз. Если бы это было кино, то сцена была бы душещипательной, дальше некуда – девушка оказалась Лилей. Правда, они с отцом не были влюбленной парой… Полутронутый урка то щекотал отцовское горло ножом, - они обыскали его, нашли документы и знали, кто он такой, - то в приступе мужской солидарности и великодушия лез обниматься и подначивал Лилю грубыми окриками, чтоб она посексуальней раздевалась. Та, обезумев, видя отца привязанного к столбу и зека с ножом, только жалась к стене, и от страха, усталости и унижения почти ничего не соображала. Отец видел, что в сарайчике присутствует весь набор скобяного инструмента, в том числе и топор. Да к тому же, неизвестно зачем, возле поленницы дров стоял еще крупнокалиберный пулемет на станине с заправленной в него лентой. В общем, когда зек снова полез к его лицу с ножом, он удачно тюкнул его лбом в переносицу, от чего еле стоящий на ногах урка упал на четвереньки, и стал, выпутываясь из веревок, кричать Лиле, чтоб она добила зека топором. Зек сознания не потерял, и, стоя раком, мотал головой, приводя мозги в боевое положение. Отец видел, что не успеет выпутаться, что зек вот-вот придет в себя и возьмет инициативу в свои руки. Но тут Лиля, храбрая девушка, схватила все-таки топор и замахнулась им на зека… А потом, закрыв глаза и исступленно застонав, повернулась к отцу и что есть мочи всадила свое орудие в столб, к которому он был привязан. Большего ужаса отец в своей жизни не испытывал, он подумал, что вот и пришел его конец… Однако Лиля, так и не посмев перебороть свой женский инстинкт давать людям жизнь, а не отнимать ее у них ,просто перерубила канат, из которого отец никак не мог выпутаться. Он освободился прежде, чем зек сумел разобраться со своими ослабленными паленой водкой, чифирем и наркотиками мозгами, и вот с его помощью парень еще разок прикладывается своей бестолковой головушкой к бревнам сарая, да так, что пробездействовавшие всю жизнь его несчастные мозги вытекли наконец через ноздри и заляпали татуировки на груди, изображавшие кресты да купола церквей… А отец, переполняемый разбушевавшимся в жилах адреналином, снял со станины пулемет, выбежал во двор и стал обстреливать дом с находившимися в нем бандитами. Те пробовали отбиваться, но куда там было пистолетам да ружьям против отечественного изделия военной промышленности, предназначенного для массового поражения живой силы противника в как можно большем количестве, тем более, что изделие это находилось в руках отца, который аж сиял от бьющего через все поры адреналина. Он стрелял до тех пор, пока наполовину превратившийся в щепки дом не взлетел на воздух, - рванули автономные баллоны с пропаном. (Потом на пепелище нашли восемь трупов, и за это отца едва не упекли за решетку, за превышение мер обороны. Но вовремя подключились журналисты, сняли об отце один эпизод криминального сериала, сделали из него героя и чиновники не решились идти дальше в своих преследованиях, побоялись, герой все-таки…) Отец, после того, как дом взлетел на воздух, в порыве негодования зашвырнул пулемет в огонь, - мол, вот вам ваше дерьмо обратно, получайте, а потом, поостыв, вытащил из подвала плененных женщин. Он погрузил их в кузов стоявшего для чего-то во дворе КАМАЗа и повез обратно, на свет Божий, к цивилизации, к людям. И уже неподалекуот железной дороги, едучи по проселку, он встречается с мчащейся куда-то на всех парах легковой машиной. И в этой машине он замечает своих старых знакомых – Соловья со товарищи. И отец догадывается, что спешат они как раз на ту дачку, затерянную в лесу и тут у него мелькает мысль насчет расчищенной рядом с домом и обозначенной мелом площадки, на которую очень удобно было бы приземлиться вертолету. И опять он оказался прав, именно туда и должна была прилететь за братвой вертушка с милицейскими опознавательными знаками, которая была у них заготовлена на такой вот экстренный случай. Отец быстро выгружает женщин, благо им оставалось недалеко до станции, и едет следом. На повороте лесной дороги он вдруг врезается в легковушку, поставленную поперек – лобовые стекла КАМАЗа дырявят пули. Бандиты, оказалось, тоже заметили его на проселке… Отец, попадая в такой форс-мажор, чувствовал, как душа его буквально окрыляется, дрожит и ноет от восторга, помимо того, конечно, что и страшно ему было до одурения – классический случай адреналиновой зависимости, адреналин стал для отца наркотиком, вот почему многие мужчины так любят воевать и делают это с удовольствием. Осадив машину, отец, корячась под пулями распахнул обе дверцы кабины и в одну выбросил грязную рабочую куртку, а в другую нырнул сам. И пока братва палила по тряпке, приняв ее за вынырнувшего из машины отца, тот успел упасть за кусты. По оврагу он быстро обошел бандитов с тыла – тут, в лесу. помогает такая уловка, которой пользуются например ужи: на глазах у противника очень шумно прячешься в какое-нибудь укрытие, за куст, а потом, неслышно, едва касаясь земли бочком, перебираешься в сторонку, в сторонку и исчезаешь. Пока противник будет атаковать куст, за которым ты спрятался, там тебя уже нет. Отец обманул бандитов, неискушенных в партизанской войне, обошел их с тыла и подстрелил двоих, а сам Соловей успел запрыгнуть в КАМАЗ и дать деру. Пока отец добирался до оставленного в лесу мотоцикла, (своего провожатого он застал высоко на сосне, к которой его приковал, орущего благим матом, видимо хотел перелезть через верхушку, чтоб освободиться, но не выдержал высоты), и пока ехал к лесному убежищу братвы, Соловей, обнаружив на месте дома развалины понял, что пилот один черт сюда приземляться не станет, бежит как загнанный волк, куда глаза глядят. Отец ехал по следам КАМАЗа, пока не выбрался на опушку и не увидел с высоты холма, на котором оказался, пылящий по проселку знакомый самосвал. Соловью нужно было перебраться через плотинку на речке, чтоб окончательно уйти, но дорога оказалась перекрытой, плотину ремонтировали, – отцу продолжала идти карта. И вот они нос к носу столкнулись в коридоре, образованном двумя параллельными бетонными заборами, между которыми была зажата грунтовка. Столкнулись так, что ни тот, ни другой не ожидали увидеть друг друга, – отец сломя голову помчался за следом за грузовиком и думал, что тот успел перебраться через речку, а Соловей не ожидал, что у отца окажется откуда-то мотоцикл, он думал, что сумел оторваться и что у него есть время вернуться назад и поискать вдоль реки брод или другую машину. Отец уже почти проехал весь коридор из двух заборов, как вдруг навстречу ему вынырнул КАМАЗ, за рулем которого восседал Соловей. Тот от неожиданности дал по тормозам. (Вдно когда отец в тот раз у него на даче запустил Соловьем в огромный аквариум с золотыми рыбками, то он его помимо воли зауважал). Но потом зарычал, воткнул третью передачу и бросил машину вперед, прямо на ненавистного мента. Действуя по счастливому наитию, которое в такие моменты затмевало в нем все, в том числе и обыкновенный человеческий ужас перед лицом смерти, отец бросил мотоцикл и побежал, но побежал не от КАМАЗа, и не попытался перелезть через трехметровый забор – все равно бы не успел и Соловей размазал бы его по забору, - он побежал навстречу ревущей махине, чтоб успеть, пока та не набрала достаточной скорости. Подпрыгнув, он влетел в кабину, разбив ногами продырявленные пулями стекла. И пока они боролись на ходу в кабине, мутузя друг дружку кулаками, машина шарахаясь то в одну сторону, то в другую, ломая бетонные плиты, выскочила из коридора, свернула в поле и врезалась в толстый старый дуб. Отец успел среагировать и удачно вынырнуть из кабины, – пролетев метра четыре по воздуху, он упал и лишь сильно ободрал себе бедро и спину, - а Соловей, которому мешало рулевое колесо и дуб, со всего маху насел грудной клеткой на руль. И очнулся уже, когда отец сгружал его, скрученного по рукам и ногам арматурной проволокой, во дворе родного УБОПа… Вот так выковываются личности легендарные.

С тех пор, когда в отряд приходили новые бойцы, представляя новичкам отца, о нем говорили так: «Чудовище, а не человек, очень любит стрелять из пулемета, а хищные звери не выносят его появления и умирают». Случай со сдохнувшим от испуга догом приключился с ним уже после того, как отца сначала чуть не посадили в тюрьму, а потом чуть не наградили орденом Мужества.

Однажды он возвращался домой после работы. И вдруг из-за угла ему прыскают в лицо нервно-паралитическим газом, потом больно бьют промеж ног, кидают в машину и куда-то везут. Привозят опять на загородную виллу. Там какие-то господа пьют коктейли, моделей на коленях нянчут – сплошь фарфоровые улыбки, бриллиантовые запонки, коньячный аромат и большущий мраморный дог под столом дрыхнет, на вид чудовище – не приведи Господь. Отец продрал глаза и увидел – перед ним, с бокалом в руке, развалясь в модерновом кресле, восседает вор в законе Кечобуа … Кечобуа был умный вор, не такой как Соловей. Он водил дружбу с власть имущими, помогал им деньгами на выборах и те за это допускали его к государственным кормушкам, пристраивая то в комитет по спорту, то еще куда-нибудь, где имелись льготы на беспошлинный, ввоз-вывоз товаров народного потребления и так далее. В молодости Кечобуа был то же самое, что и Соловей, но с годами поумнел, заматерел, стал втираться в доверие к нужным людям, чувствуя конъюнктуру времени, даже от своего воровского звания открещивался, и всячески стремился прослыть за добропорядочного гражданина. Меценатством баловался; много просвещенного и обедневшего за последние годы народа ставили за него свечки в церквах -–директора музеев, театров, и прочая безденежная публика, брошенная государством на произвол судьбы. Кечобуа использовал их благообразные лица потомственных ителлегентов и голоса, часто звучащие с экранов телевизоров для своего промоушена, так как рассчитывал, видимо, в будущем перебраться окончательно на стезю политического деятеля. Для увеселения знаменитых артистов приручал, они у него чуть ли не с руки ели, а так же баловал кинорежиссеров ссудами на их важнейшее из искусств… Многие достойные люди вешали к себя в домах на стенах фотографии в рамках, где они были запечатлены с «добрейшей и щедрейшей души человеком» – Кечобуа… Отца поваляли по полу, попинали ногами – дали понять, кто он есть на самом деле, в какую клоаку он влез, зацепив почтенного члена воровского братства – Соловья. Отцу было обещано, что если он в кратчайший срок не исчезнет из Москвы, то его запросто «подведут под монастырь» и сделают это его же сослуживцы, а потом он умрет бесславной и безобразной смертью, ибо нормальные менты так по-хамски себя не ведут, нашелся тоже еще – Робин Гуд хренов… Сказано это было таким омерзительно-спокойным и уверенным тоном, что у отца и тени сомнения не возникло, - если сказали, значит сделают. Наконец хозяин дал команду охране убрать его. Куда убрать – с глаз долой или отправить, как и обещали, на тот свет, отец выяснять не стал. Резь в глазах прошла, он немного очухался и, когда его везли в машине, легко освободился от наручников, «угомонил» своих попутчиков, сел за руль и повернул обратно. Он не думал, зачем он это делает, ярость, охватившая его, не давала думать. Было только одно желание – настучать по этим холеным физиономиям от души. Но на подъезде к вилле, что-то случилось с машиной, – отказали тормоза. (Это, кстати, к вопросу о везучести, - почему именно в тот момент тормоза отказали? А что было бы, если бы он просто въехал во двор, остановился, вышел из машины? Там было полно охраны, сторожевые собаки, – врят ли бы он смог добраться до своих обидчиков, его бы просто пристрелили.) Отец сам не помнил, как в горячке успел направить машину к светящемуся всеми окнами дому, и как выскочил через верхний люк на крышу микроавтобуса. Автомобиль врезался в стену, а отец по инерции, как ночной тать, влетел сквозь огромное окно гостиной в дом, пролетел через всю комнату и мягко прекратил свой полет, ударившись в диван, распугав всю публику… Тут и случилось то, что потом стало поводом для анекдотов. Дог Кечобуа, был старый и в момент неожиданного вторжения отца на бреющем полете в жилище, которое пес должен был охранять, спал тревожным старческим сном. От неожиданного переполоха бедолага подскочил как ужаленный, стукнулся головой о крышку стола, под которым спал и видимо приняв свою неловкость за удар по черепу, завизжал и умер от инфаркта. Потом на суде этот случай с собакой адвокаты Кечобуа пытались использовать против отца, рисуя зверства ополоумевшего мента, который, мало того что то ли в пьяном, то ли в «обдолбанном» виде ворвался в дом уважаемого человека, за которого могут поручиться множество не менее уважаемых людей, избил его, его иностранных гостей, а заодно и всю охрану, так он еще и бедного пса убил зверски, видимо окончательно одурев от кровожадности. Однако вскрытие показало, что пес умер от инфаркта, наверно не выдержало спросонья его дряхлое сердце громкого шума ; черт его знает, что ему могло пригрезиться, ведь и у собак наверно тоже, как и у людей, бывает старческий маразм?.. Тут надо сказать, что, и вправду, отец был очень развит физически и имел неплохие данные к этому делу, правда, и сам удивлялся откуда бралась в нем такая виртуозность. Но их поколение, поколение восьмидесятых, было сплошь помешано на восточных единоборствах и прочей восточной экзотике, так что наверно просто в молодости много тренировался. (Незабвенный Брюс Ли, успев отснять пару-тройку плохоньких, полностью выдержанных в неудобосмотримых мандариновских традициях фильмов, навсегда оставил след в юных душах многих поколений ершистой пацанвы во всем мире…) У отца, если верить ему на слово, были гипертрофированные возможности в этом смысле; как-то даже обследовавший его профессор сообщил ему, что ему туго придется в старости, возможен паралич и прочее, организм натренирован на физические перегрузки, с падением же физической активности, которая неизбежно наступает в преклонном возрасте, возможны всякие неприятные сюрпризы. Врач посоветовал поддерживать тонус, хоть с помощью бега – даже и в глубокой старости, если случится дожить, - а хоть и просто водкой, чтобы понемногу нагружать сердце… Ну вот, и там, у Кечобуа, отец сокрушил всех. А наутро его разбудили свои же – приехали за ним на воронке и предъявили ордер на арест. Потом был суд, интересно было видеть, как одиннадцать здоровенных лбов, охранников Кечобуа, рассказывали суду, как напугал их в тот вечер отец, который был мельче любого из них раза в четыре по объему; потом было обследование в «серпах», где ему едва не сделали лоботомию и лечили электрошоком, отец бежал, был две недели в розыске (его прятал Анатолий у себя в деревне) и никто не знал что предпринять, чтоб выручить отца, но на его счастье Кечобуа кто-то «заказал», нашлись у него враги и посильней, слишком неудобный для кое-кого он был приятель. Генерал Артюхов здорово помог, подключил снова прессу, а компромата на Кечобуа было столько, что его проще было убрать от греха подальше. (После смерти известного мецената грянул шквал газетных публикаций о его делишках, например о его «дипломатической» работе в Таджкистане, где он самолетами возил из Афганистана марихуану и героин)

После этого случая «командировок» в следственную бригаду больше не было. Отец уже вовсю начал разочаровываться в системе…

1999 год

Куликов Николай

.