8. Копыто бледного коня

На Чистых прудах Анна постояла в задумчивости у воды, сосредоточенно наблюдая за зыбким отражением фонарного света в черном зеркале ночного водоема, а затем решительно дернула меня за рукав: "Пошли". Я двинулся за ней: "Куда мы идем?" Она не ответила. Минут через десять быстрой ходьбы мы зашли в узкий переулок, и Анна остановилась напротив небольшого одноэтажного домика, типа городской усадьбы конца прошлого века. Особенно меня умилили две миниатюрные колонны на его фронтоне в стиле классицизма.

- Это и есть... логово? - спросил я.

- Дурачок, это домик Мастера, - как-то невесело пошутила Анна.

Я щелкнул собачкой, снимая пистолет с предохранителя.

- Мой храбрый рыцарь дрожит от страха? - искренне удивилась она.

- Нормальные герои всегда стреляют первыми, - отозвался я.

Из домика на улицу просачивался слабый свет. Мы подошли вплотную к низкому окну и заглянули в щель бархатной шторы: в большой комнате, освещенной свечами, сидело на полу человек двадцать. Перед каждым из них стояло по бутылке водки, и они с задумчиво-отрешенным видом отхлебывали из стаканов.

- Что там происходит? - спросил я у Анны.

- Ума не приложу, - незатейливо ответила она. - Кажется, я этих людей уже видела в таких же позах, но они были более возбужденными.

- Пойдем, я их опять возбужу, - ухмыльнулся я, предчувствуя веселое времяпровождение.

Мы позвонили в дверь - нам открыла апатичная женщина в черном вечернем платье с блестками. Ее набухшие веки были обведены красной каемкой воспаления, а взгляд по своей остекленелости мог бы поспорить с хрустальным графином. Похоже, она не спала дня три или больше.

- Здравствуй, Маргарита, - равнодушно сказала она. - Заходи.

- Это наш человек, - представила меня Анна-Маргарита, заталкивая меня в дверь первым.

Женщина ничего не ответила. Она явно пребывала то ли в другом мире, то ли просто в отключке.

- Почему они называют тебя Маргаритой? - прошипел я на ухо Анне, когда мы проходили в общий зал.

- Потому что ты - Мастер, - доверительно провела она тыльной стороной ладони по моей щеке.

- Откуда им это известно?!

- Да, действительно... - беспомощно задумалась она.

Мы прошли в просторный зал. Никто, казалось, не удивился нашему приходу. Многие просто дремали. Вид у всех был не столько пьяный, сколько угрюмо-очумелый. В дальнем конце на кресле восседал интеллигентного вида человек в строгом черном костюме и белоснежной рубашке с жестким крахмальным воротником, при галстуке. Его худощавое лицо с внимательными подвижными глазами украшала аккуратная бородка клинышком.

- Присаживайтесь, - любезно сказал он и спросил меня. - Кто вы?

- Мастер, - коротко ответил я. - А вы?

- Я - Магистр, - с достоинством ответил он.

- Коллеги, значит, - усмехнулся я. - Вы уж извините, я к вам приобщиться хочу, но до конца не понял всей важности момента...

- Что ж, я вам поясню, - охотно отозвался он. - Что может быть важнее конца света?!

- Логично, - согласился я. - Но почему именно сейчас?

- На этот вопрос нельзя дать короткий ответ. Впрочем... у нас еще, кажется, есть время. Вы хорошо знакомы с Библией?

- Не очень, - лаконично ответил я.

- Тогда придется начать издалека. Позвольте приступить к этому вопросу с истории о непорочном зачатии, как оно описывается в Библии. Собственно говоря, случай с Девой Марией был не первый. Такой же случай произошел за полгода до того с ее сестрой Елисаветой. Разница только в том, что Елисавета не была девственницей, поэтому непорочность ее зачатия можно, конечно, при желании поставить под вопрос.

Муж Елисаветы Захарий был священником в Иерусалиме. Оба они были в преклонном возрасте, и у них не было детей по случаю бесплодия Елисаветы. Однажды во время храмовой службы Захарию пригрезился ангел Гавриил, который сообщил ему, что его жена родит сына, которого назовут Иоанном. Он будет "велик перед Господом" и "Духа Святого исполнится еще от чрева матери своей". Захарий усомнился в способности своей "неплодной и в летах преклонных" жены родить ему сына, за что был тут же лишен дара речи вплоть до момента рождения ребенка. А Елисавета действительно "зачала и таилась пять месяцев".

На шестой месяц все тот же Гавриил объявился в Назарете и поведал Марии, невесте плотника Иосифа, что она "зачнет во чреве, родит сына и назовет его Иисус". "Он будет велик и наречется сыном Всевышнего". Нетрудно вообразить, как смутилась девушка, узнав об этом. Что она теперь скажет своему жениху? Как он поверит ей?! Она была так напугана, что сбежала из Назарета к своей сестре в Иерусалим. Можете себе представить ее удивление, когда она застала свою "неплодную" сестру в таком же интересном положении! Хотя, нужно заметить, Лука утверждает, что Мария заранее знала о случившемся с Елисаветой от Гавриила... Но откуда это известно Луке?! Вы наверно заметили, что один и тот же ангел все время поставлял всем информацию? Заметили?

- Все это напоминает детективную историю, - прервал его я. - Детективы я люблю, но причем здесь конец света? Да и ангел ваш, как там его, Гаврик, как Зоркий Глаз, одни доносы и строчил всем, куда не попадя.

- Подождите, не торопитесь... Ну так вот, Мария пробыла с сестрой "около трех месяцев и возвратилась в дом". Кстати, о детективах: интересно то, что Мария оставила Елисавету как раз накануне родов. Спрашивается, почему?

- Может, не дождалась просто? - хмыкнул я. - Я, например, по рассказам своей матери не через девять месяцев, а через год родился.

- Вы?! - уставился на меня Магистр в изумлении. - Впрочем, почему бы и нет? Как бы то ни было, у Елисаветы родился сын. Меж тем, Иосиф узнал от Марии, что она беременна, хотя и считается девственницей. Разумеется, поначалу он не поверил в ее объяснения, но не хотел ее позорить и решил "отпустить", то есть просто прогнать без лишнего шума. Однако во сне ему явился ангел, который подтвердил историю, рассказанную Марией. Угадайте, как звали ангела? В итоге Иосиф женился на Марии и не спал с ней до рождения сына. Во время переписи населения они отправились в Вифлеем, где и родился Иисус. Здесь надо отметить, что оба ребенка оказались незаурядными людьми. Иоанн вырос в пустыне. Он крестил в Иордании народ водой - смывал с людей грехи, попросту говоря. Многие считали, что он и есть Христос (Спаситель), но он скромно отвечал, что за ним идет "сильнейший", который будет "крестить не водой, но огнем". Неизвестно, встречались ли двоюродные братья в детстве и юности, но зато точно известно, что когда им было по тридцать лет, младший принял крещение от старшего. То, что произошло дальше, вам должно быть хорошо известно. Жизнь этих двух людей закончилась трагически: одному отрезали голову, а другого распяли на кресте.

- И что из этого следует? - демонстративно зевнул я.

- Сейчас вы поймете. Несколько лет назад я создал инициативную группу из историков, теологов и ученых с единственной целью: рассмотреть эволюцию нашего мира в целом, объединив познания о нем в различных областях, до сей поры чуть ли не взаимоисключающих, таких, как, скажем, религия и наука. На конечном этапе этого эклектического исследования мы привлекли к работе философов, которые, исходя из представленных им материалов, выдали следующую модель мироздания. В мире существуют три элемента, которые включают в себя абсолютно все, что есть в реальной жизни и в нашем воображении. Условно мы назвали их Демиург, Высший Разум и Субстанция.

Демиург - это созидающее начало, работающее над Субстанцией. В понятие Субстанции мы включили все, что наполняет нашу Вселенную содержанием: материю, пространство, время, сознание, человеческую историю и культуру, религию, наконец. По поводу религии были некоторые сомнения, но один философ привел такой неоспоримый аргумент: если бы религия была не субстанцией, а исходным элементом, в мире бы не существовало такого политеизма, какой мы наблюдаем сейчас; существовал бы единый бог для всех времен и народов. Субстанция - исходный материал для Демиурга. Все, что он ни создает, построено из уже существующих компонентов. Его работа носит экспериментальный характер, он действует вслепую, методом проб и ошибок, а создав что-то, тут же начинает испытывать свое творение на прочность.

Высший разум, напротив, ничего не создает. Его задача - ограничивать Демиурга в его творчестве, следя за тем, чтобы тот не создавал ничего фатального для существования самой Субстанции. Все так называемые законы природы - результат деятельности Высшего Разума. Если вдуматься, то все эти законы носят ограничительный характер, начиная от житейского "выше головы не прыгнешь" и заканчивая предельной скоростью распространения света. Он неутомимо ставит стигмы на творения Демиурга: благодаря ему мы знаем, что хорошо и что плохо, отличаем добро от зла, имеем понятие о том, что возвышенно и что низменно. Именно он решает, какое клеймо поставить на очередной "шедевр" Демиурга: "от Бога" или "от Сатаны". И он же устанавливает табу на некоторые эксперименты Демиурга с людьми, например, на инцест. То есть инцест, конечно, случается, но как редкое явление, получившее специальную санкцию на существование. Или возьмите бифаллосных мужчин: почему бы не иметь каждому два члена - второй, так сказать, про запас? Однако такие индивиды - довольно редкие экземпляры, рождающиеся в пропорции один на сто тысяч. Почему? Да потому, что Высший Разум просчитывает все возможные последствия их распространения как нового вида на сотни и тысячи лет вперед, учитывая при этом не только биологические, но и социальные и культурные аспекты эволюции человека.

- Насчет двух членов... стоит подумать, - согласился я. - Но причем здесь непорочное зачатие? Нельзя ли покороче?

- Так вот, в случае с непорочным зачатием мы, по-видимому, имеем дело с экспериментом Демиурга в области генетики. Вероятно, почва для этого эксперимента готовилась на протяжении тысячелетий, пока в одном из колен экспериментального рода не был достигнут удивительный результат, который я бы назвал инверсионным клонированием: у двух сестер безо всякого оплодотворения яйцеклетки развились в утробе дети противоположного им пола. Судя по всему, Высший Разум не может предвидеть результат экспериментов Демиурга, он лишь способен просчитать его последствия и решить, достоин ли этот результат существования. В данном случае Демиург создал нечто такое, что повергло Высший Разум в большое смятение. На Земле появилось сразу два сверхчеловека, грозящих попрать его ограничения - природные законы. Первому Высший Разум так и не дал развернуться в полную силу, уничтожив его в самый расцвет славы, а второй явил миру так называемые "чудеса" - превращение воды в вино, излечение безнадежно больных и даже воскрешение мертвых. Только представьте, что бы началось на Земле, если бы было положено начало новому биологическому виду и все люди-сверхчеловеки стали обладать такими способностями. По поводу этого сверхчеловека по имени Иисус у Высшего Разума произошел крупный конфликт с Демиургом. Именно этот конфликт и лег в основу христианства. По Библии, умирая, Христос воскликнул: "Отец, зачем ты меня предал?!" Несомненно, казнь Христа была трудным решением для Высшего Разума, но тем не менее он сделал ее показательной, увековечив в Новом Завете в назидание Демиургу. В результате родилась новая религия, проповедовавшая примат любви над разумом - над Высшим Разумом, если угодно! На многие века Демиург превратился для значительной части землян в доброго творца (хотя ему неведомы понятия добра и зла), а Высший Разум - в злого гения-рационалиста, нашедшего свое олицетворение в образе Понтия Пилата. И тем не менее, христианская любовь - это не что иное, как раскаяние Высшего Разума в уничтожении такого совершенного творения Демиурга, каким был Иисус Христос.

- До конца света далеко еще? - перебил я Магистра, борясь с дремотой.

- Уже близко, - с грустной иронией отозвался он. - Так вот, когда Высший Разум уничтожил это превосходное творение, Демиургу ничего не оставалось делать, как перейти от созидания к разрушению. Вся последующая история человечества - это история войн на полное уничтожение, геноцида, пандемий, разрушения окружающей среды, девальвации общечеловеческих ценностей и морального разложения. Сразу после казни Христа Демиург стал работать над проектом "Конец света", о чем и возвестил устами Иоанна-проповедника в Апокалипсисе. И надо отметить, он в этом значительно преуспел, создав руками физиков сверхразрушительное ядерное оружие, общего потенциала которого достаточно для того, чтобы десятикратно уничтожить все живое на Земле. Лишь отчаянное вмешательство Высшего Разума спасало мир от ядерной катастрофы, на пороге которой он неоднократно оказывался. Но Демиург неутомим: он нашел способ сделать так, чтобы Высший Разум сам уничтожил все живое как результат неудачного эксперимента.

- Это интересно, - отметил я, наконец-то почуяв криминал.

- Вспомните Апокалипсис... Нет, вы не читали, но я все же задам риторический вопрос: кто открывает Книгу за семью печатями, после чего и начинается конец света? Вот вам ответ: открывает ее Агнец.

- А, ну да, - с досадой согласился я, услышав очередной бред. - Ну-ну...

- А теперь вспомните недавний эксперимент с клонированием, впервые давший положительный результат. Какое первое животное, полученное методом клонирования? Овца...

- Ну, овца, так что теперь, овец резать, а потом их на иконах малевать, как невинно убиенных? - не выдержал я. - Вы мне лучше скажите, чего вы тут собрались в баранье стадо, сидите водку хлещете. Который день конца света ждете?

- Мы вступили в контакт с Высшим Разумом, - серьезно ответил Магистр. - Он известил нас о том, что спасет наши души от уничтожения, прислав за ними Всадника на Бледном коне.

- Помирать собрались, что ли? - догадался я. - А не страшно?

- Мы готовы, - смиренно сказал он.

- А можно, я сначала один эсперимент проведу, по типу Демиурга? - спросил я.

- Как вам угодно, - согласился Магистр.

Я поднялся с пола. Анна-Маргарита, почуяв неладное, пыталась удержать меня за полу пиджака, но я отмахнулся и подошел вплотную к Магистру. Те, кто еще не спал, оживились и принялись меня с интересом разглядывать, будто впервые увидели. Магистр тоже с интересом смотрел на меня в упор. Я сделал резкое движение рукой снизу вверх, махнув ладонью перед его лицом. Магистр инстинктивно отдернулся.

- Что же ты, умереть не боишься, а в лоб получить - очко играет!? А саечку за испуг? - с этими словами я заехал ему крюком с правой в челюсть. - И не таким чертям рога обламывали!

Магистр повалился на пол, а я, быстро растерев отбитые костяшки, вынул из-за пазухи пистолет и спросил у оцепеневшей от неожиданности аудитории:

- Ну что, кто еще умереть не боится? Может, ты? - я наставил дуло на дрожащего от страха старичка в очках, профессорского вида. Старичок затравленно поднял руки вверх. - В общем так, господа-придурки, конец света отменяется. Собирайте монатки и расходитесь по домам, пока...

Я не успел договорить: сзади меня огрели по голове чем-то тяжелым... Перед глазами закружилось, потом потемнело, пошли красные круги, и сознание обрушилось в черную широкую яму...

Когда я очнулся, то увидел, что сижу на кухне на полу со связанными за спиной руками. Вокруг никого не было, а из-за стены приглушенно доносилась очередная проповедь Магистра. Сильно болело в затылке и подташнивало. "Сотрясение мозга, гады, сделали, - дошло до меня медленно и тупо. - Ну ладно, просто так вы меня не возьмете!" Я взялся зубами за круглую ручку и потянул на себя дверцу кухонного кабинета - хорошо бы нож найти... Ножа там не было, но я увидел знакомые на вид баночки с мутноватым желе, их там было штук тридцать. Где-то я видел похожее... Ну да, точно, в сумочке у этой сумасшедшей аферистки, где она, кстати? Заманила в западню и бросила. Однако, баночки эти подозрительные проверить надо... Я повернулся спиной к столу и кое-как умудрился зацепить рукой одну штуку.

Но как вырваться, однако? Голова трещала, как с похмелья, и мысли в нее не лезли. Неожиданно с улицы раздался легкий стук - я пригляделся и увидел, что к окну приставлена деревянная лестница. Интересно... Вскоре над подоконником появилась голова Анны с мило приставленным к губам пальчиком: молчи, мол. Она поднялась до форточки, ловко просунула в нее свое гибкое тело и прошептала весело, свисая до половины:

- Иди сюда!

Я встал и подошел к окну - она обняла меня за шею, вылезла из форточки и тут же крепко прильнула к моим губам, как после долгой разлуки.

- Are you O'kay? - спросила она меня на ухо, почему-то нa иностранном языке, нехотя оторвав свои губы от моих.

- Развязывай! - зашипел я на нее.

- Подожди, какой ты прыткий! - приглушенно рассмеялась она, вынимая из кармана плаща гранату и леску.

- Откуда это у тебя?! - опешил я.

- Из твоего кармана. Они все вытащили, и пистолет, и нож тоже, а я их убедила, что это надо выбросить в пруд, они меня послали. Дальше я нашла лестницу, и вот я здесь...

Говоря это, она привязывала к кольцу гранаты леску.

- А это зачем? Прекрати! - потребовал я.

- Это очень достойные люди, мне их жаль, - серьезно сказала она, приматывая леской гранату к батарее. - Мы должны им помочь... И не спорь!

- Развяжи меня сейчас же!

- Нет, - покачала она головой, привязывая другой конец лески к дверной ручке. - Они этого ждут... Все готово. А теперь, как говорят у вас, рвем когти.

Она раскрыла окно и подставила к нему стул, чтобы мне удобнее было влезть на подоконник. Мне ничего не оставалось делать, как уходить. Предупреждать "конце-светников" было глупо: начнешь кричать - они на кухню побегут, ручку дернут...

- Я тебя официально предупреждаю: ты за это ответишь! - с этими словами я и выпрыгнул в окно.

- Лови! - показался в окне силуэт Анны.

- Какой частью тела?! - разозлился я.

- Извини, я забыла, - рассмеялась она, спускаясь по лестнице.

Она спрыгнула на землю с третьей ступеньки, и мы сразу побежали по переулку от взрывоопасного места. "Может, не рванет?" - с надеждой подумал я, когда мы завернули за угол. И тут рвануло! Рвануло так, что по ушам ударило и асфальт задрожал, несмотря на приличное расстояние. Одной гранатой явно не обошлось... Я выглянул из-за угла: переулок был завален крупными щепками, а на месте домика стояла дымная пыль... Невдалеке, поваленный на бок, весь искореженный валялся... валялось то, что осталось от трамвая.

- "Аннушка", - мелькнула догадка. - За трамвайчик меня наверно под трибунал", - спокойно, но не без налета жалости к себе, подумал я.

- А ты боялся, - довольно сказала Анна, разрезая ножом веревку на моих руках. - Конь ты мой бледный!

Вот так. Вот так я оказался "ее бледным конем". Цирк, да и только!